Начнем с выступления министра финансов Антона Силуанова, который заявил, что в РФ в 2023 г. будет аж 3-процентный рост ВВП. Красивая картинка! Пока не начнешь снимать с ее рамки глянцевую обертку. И тогда ты увидишь картинку совершенно другую — и значительно более тревожную. Ты увидишь, что в российской экономике растет опухоль под названием «военно-промышленный комплекс». Она становится крупнее, она становится тяжелее, а организм, ее питающий, слабеет и худеет. Но поскольку соки его перетекают в опухоль, то суммарно вес организма может даже расти, хотя здоровая часть теряет жизненные силы.
Это — описание нынешней российской экономики. ВПК России надувается! Да, так. Но даже он, похоже, начинает достигать пределов роста. Почему?
Где взять ресурсы
Потому что устройство любой хозяйственной деятельности имеет определенную логику. Чтобы бизнес работал, он должен собрать некоторое количество разных ресурсов в определенной пропорции — и организовать производство на основе их использования. Эта пропорция сильно измениться не может — она задана самой технологией.
К примеру, если производство автоматизировано, нельзя увеличить выпуск, наняв много неквалифицированных людей. От этого пользы не будет — только бессмысленные затраты. Поэтому для роста бизнеса деньги — всего лишь один из факторов. И зачастую даже не решающий. Деньги даже не ресурс для производства: в конце концов, денег можно «напечатать» любое количество. А вот на что их потратить, что на них удастся купить?
А что ресурс? Рабочая сила. Оборудование, сырье, материалы, работники наконец — без них производства и особенно его роста просто не будет.
Между тем сейчас в ограничение по трудовому ресурсу начал упираться даже ВПК. Да, там можно перейти к 12-часовой рабочей смене, то есть к круглосуточной работе. Но это значит, что вырастет количество аварий! Если оборудование не обслуживать вовремя — а как его обслуживать, если оно все время работает? — то оно начинает выходить из строя, и производство надо останавливать.
Это тогда сильный удар по планам поставок — расчет же на круглосуточный выпуск!
А еще надо понимать, что ремонт оборудования — дело сложное, тяжелое, особенно когда оно когда-то было куплено за рубежом, а импортные комплектующие достать теперь крайне сложно, долго и дорого.
Выходит, чтобы не допускать провалов в поставках военной продукции, нужно строить: или новые цеха на старых производствах, или новые производства. А это уже совершенно иная история. Новый цех чтобы построить, нужно от одного года до трех лет, а новый завод сейчас в России в среднем строят 68 месяцев (почти 6 лет). Быстрее в российской бюрократической среде не выходит — по принципу, что если ты дашь девяти женщинам даже очень много денег, они все равно не родят ребенка за один месяц.
Именно потому предправления ВТБ Андрей Костин заявил, что ему потребуется 5–7 лет на то, чтобы сделать российскую судостроительную отрасль современной и эффективной, вложив в решение этой задачи до триллиона рублей. Об этом банкир, который также возглавляет совет директоров Объединенной судостроительной корпорации (ОСК), сообщил Владимиру Путину.
Денег — да, можно дать ВПК больше. Но гарантированного увеличения производства может и не получиться: для новых производств будут нужны оборудование, инженеры, квалифицированные рабочие, а не просто трудовые мигранты из Центральной Азии. Ведь квалифицированного рабочего для сложного оборудования на военном заводе быстро не подготовишь. Вот поэтому даже ВПК в России подходит к пределу роста — несмотря, повторюcь, ни на какие деньги.
Где взять информацию
Понятно, что в гражданской экономике картина совсем печальная. Правда, чтобы это понять, нужно собирать информацию из большого числа вторичных источников.
Ведь беда РФ — еще одна — в том, что даже профессиональным экономистам все сложнее понять, что происходит в стране: информация неуклонно «закрывается», секретится — как во времена СССР. Скажем, только что, в ноябре, Президент подписал очередной указ о разрешении 46 компаниям не раскрывать общественности информацию о своей деятельности
Поэтому экспертам приходится искать какие-то вот вторичные, косвенные данные и с их помощью пытаться понять, что происходит в экономике.
Один из таких источников — данные о состоянии дел в малом и среднем бизнесе. Это хороший индикатор общеэкономической ситуации. И что мы здесь видим? Что в конце осени ситуация здесь заметно ухудшилась, опросы предпринимателей это показывают. Люди из этого сегмента говорят о падении продаж, об ухудшении ситуации с кредитами, о трудностях с инвестициями. Правда, пока они еще пытаются нанять людей. Но за счет чего? За счет того, что предлагают повышенную зарплату.
Но в экономике, лишенной иностранных и частных отечественных инвестиций и с санкциями на поставку оборудования, это — скользкая дорожка! Ведь повышая зарплату, ты увеличиваешь издержки, а издержки тебе надо потом покрыть, и значит, тебе надо повышать цены. Но это не так легко, как кажется.
Процитирую недавно присланное мне письмо. Его автор жалуется, что кредиты подорожали из счет роста ключевой ставки ЦБ РФ. У них лесное предприятие и ставка по инвесткредиту равна «ключевая ставка ЦБ плюс надбавка». В итоге, «по инвесткредиту платим почти 20%, а планировали 8–9%. Европейский рынок сбыта закрылся, в Китае цены на нашу продукцию низкие. Основные затраты — фонд оплаты труда, а его надо увеличивать, потому что зарплату надо повышать, и горюче-смазочные материалы, которые сильно подорожали. Мы и так на нуле, а если горюче-смазочные материалы еще подорожают — все, можно закрываться, а у нас около 2000 человек работает».
Что мы видим? Малый и средний гражданский бизнес, который и так никогда не был в фаворе у правительства, — у него ситуация становится хуже. Все труднее получать деньги для развития. Надо повышать цены, потому что растут издержки. Готоый товар трудно и дорого доставить до потребителя — и еще труднее убедить потребителя его купить. А потребители — в массе своей не особо богатые люди.
И вот мы видим, что индекс оптимизма малого и среднего бизнеса падает.
А ведь с весны до июля этот показатель даже рос. Люди верили чиновникам, что в России все хорошо. Что будет экономический рост, что санкции ничего не сделают. И все пойдет отлично. Тогда, впрочем, и потребители покупали больше — шел сильный приток денег, доходы населения росли из-за выплат мобилизованным и их семьям.
А к осени картинка стала быстро меняться. Вдруг рубль стал девальвироваться, кредиты дорожать — а доходы-то растут далеко не у всех!
Мутные игры с курсом
Возникла ситуация, которую, как ранее заявлял министр финансов России Антон Силуанов, вообще допускать нельзя: нестабильность курса рубля. Это же для бизнеса создает очень большие риски. Сложно вести дело, когда нестабильный курс национальной валюты. Либо пусть уже она подешевеет, либо пусть подорожает — но потом-то нужна стабильность курса и тогда можно посчитать, что выгодно, а что — нет! Но когда курс доллара то подскакивает до 102 рублей, то опускается до 88 рублей — невозможно понять, в какой среде бизнес живет. «Делать дело» становится очень рискованным.
Я предполагаю, какая сейчас идет игра с курсом. Минфин сейчас хочет прикупить валюты для Фонда национального благосостояния, от ликвидной части которого мало что осталось. Под эти покупки сбили цену доллара, Минфин купит дешево. Но одновременно — потеряет доходы в бюджет: валютные поступления экспортеров дадут ему меньше рублей.
А бюджет и без того очень рискованный. Авантюрный, можно сказать! В него заложен 22-процентный рост доходов. И притом, если посмотреть проект бюджета, там записан курс 90 рублей за доллар — не выше. Это полная фантастика. При росте экономики, по прогнозам ЦБ, на 0,5-1,5% в 2024 году рост доходов на 22% без дальнейшей сильной девальвации рубля — чистая фантастика.
Сами посмотрите. ВВП России в 2022 г. — 153,4 трлн руб. Доходы госбюджета в том же году составили 27,8 трлн рублей. То есть доля доходов государства в ВВП страны — 18%.
То есть чтобы эти доходы — при прежней прибыльности экономики России — выросли на 22%, нужно, чтобы и ВВП вырос на 22%.
Но прогноз ЦБ РФ на рост ВВП в 2024 г. — 0,5-1,5%, а Минэкономики сулит 2,3%.
Значит, чтобы при таком росте ВВП и прежней доле в нем доходов госбюджета был достигнут такой рост госдоходов, должна раз в десять (+22%/2,3%) вырасти прибыльность экономики и доходы граждан, с которых государство собирает себе деньги с помощью налогов, пошлин и штрафов. Это, понятно без доказательств, нереальный вариант.
Кто-то предположит, что есть еще вариант — резкое повышение мировых цен на экспортируемые Россией товары, прежде всего нефть. Но и это не подтверждается — в основу утвержденного бюджета заложена цена на нефть в 70-75 |$/баррель (примерно как сейчас). И, кстати, прогнозы цен нефти, стали и алюминия на будущий год не особенно радостные (что и породило, видимо, столь нервную реакцию Олега Дерипаски на этот бюджет — «Дерипаска предрек „удар попы об лед“ в ситуации с доходами бюджета»).
Значит, реально свести концы с концами при выполнении нового бюджета государство сможет только за счет резкой девальвации рубля, заметного повышения прямых и косвенных налогов на бизнес и граждан, а также массированного одалживания денег через продажу гособлигаций. А это увеличит госдолг России (и ежегодные расходы по его обслуживанию из того же бюджета) и сократит возможность привлечения денег с фондового рынка в частный бизнес — коему предписано расти, но на пути роста возведены множественные барьеры.
Ограбление, а не убийство
Так что финансовая ситуация государства на 2024 г., мягко говоря, не очень хороша. И поэтому растет угроза налогового повышения. И бизнес это уже понял.
Вот, скажем, была недавно встреча президента Путина с бизнесменами, там выступал президент РСПП Александр Шохин. Он подчеркнул, что бизнес готов к повышению налогов — но в обмен на долгосрочную предсказуемость налоговой политики. «Мы готовы к ограблению — только не убивайте!», вот что это значит. Вот чего бизнес боится еще больше, чем роста налогового бремени — что начнутся очередные чрезвычайные меры. Ими уходящий год в России был уже перенасыщен: чрезвычайные меры в налоговой сфере, в сфере пошлин. Самый наглядный пример — топливный демпфер: компенсация за то, что нефтяники продолжают даже себе в убыток поставлять горючее на внутренний рынок. В мае демпфер отменили. Чиновников предупредили: плохо кончится. Они ответили: отстаньте, не хотим вам 30 млрд рублей в месяц отдавать ради стабильности цен на бензин и солярку! Дескать вы, нефтяники, и так богатые, будете работать без демпфера, никуда не денетесь!
Но топливный рынок пошел вразнос и в сентябре — после вмешательства Владимира Путина, ибо кризис стал опасным, — все это отменили: без демпфера топливо слишком быстро дорожало, да и прямой дефицит — прямо во время уборки урожая — очень плох.
Такие метания в госрегулировании хозяйства ужасно портят бизнесу жизнь. Поэтому РСПП и предлагает: ладно уж, повышайте налоги, только не меняйте правила игры все время и притом хаотично!
В итоге, многие экономисты полагают, что в будущем году Россию ждет повышение косвенных налогов — акцизов и даже НДС. Это ведь важнейший для бюджета РФ налог, он в наибольшей степени способствует формированию ненефтяных доходов бюджета. Да, но повышение НДС — ради пополнения госбюджета — приведет к росту цен, то есть ускорению инфляции. А ускорение инфляции держит в состоянии настороженности ЦБ и он будет снова повышать свою ключевую ставку! Потому что задача ЦБ — 4-процентная инфляция, а официальные рост цен на конец 2023 г. — уже 7%!
А мы же с вами уже говорили о том, что и нынешняя ставка ЦБ лишает российский бизнес доступа к приемлемому по цене кредиту и инвестиционным ресурсам. Значит, инвестировать — невозможно. А существенного и долгого роста без инвестиций в экономике не бывает.
Параллельное импортозамещение
А вот другая безумная история в экономике РФ. С одной стороны, руководство страны требует от бизнеса заниматься импортозамещением. С другой, руководство требует заниматься параллельным импортом.
Скажем, Генпрокурор РФ Игорь Краснов ездит, выступает — нужно снять все ограничения для параллельного импорта! Но следом едет, по тем же регионам Секретарь Совета безопасности Николай Патрушев. И что он говорит? Что нужно прекратить параллельный импорт и развивать внутреннее производство!
И как работать в такой экономике, когда один высший чиновник требует снять преграды для параллельного импорта, призывает везти из Китая все, что нужно, — а другой говорит, что надо срочно прикрыть параллельный импорт, потому что это деньги, которые можно было бы оставить в РФ.
Такое перемены в отношении допустимости параллельного импорта создают огромные риски для импортеров, жаловались бизнесмены, занимающиеся поставками импортной продукции. «Оформление контракта занимает не менее месяца, процесс поставки — может растянуться на два-три. Получается, ты бегаешь с государством наперегонки — купишь продукцию, пока она еще была в перечне параллельного импорта, довезешь до России — а ее уже там нет, и таможня обвиняет тебя во ввозе контрафакта, ведь по нашим законам продукция, ввезенная без согласия правообладателя, попадает именно под это определение», — объясняет владелец внешнеторговой компании».
И какой экономический рост можно планировать в такой ситуации, в такой неопределенности?
Но Патрушев атакой не параллельный импорт не ограничился. Он губернаторам еще и объяснил, что им нужно строить перехода к мобилизационной экономике. А он секретарь Совета безопасности, он рядом с Владимиром Путиным — ну как его можно не слушать? Хотя что это такое, мобилизационная экономика, никто не знает. Патрушев, думаю, и сам не знает.
А в итоге неопределенность становится такой, что никакой бизнес, никакое производство, кроме ВПК (потому что у него растущий и обеспеченный финансированием госзаказ), никто перспектив не видит.
На нефть надежды нет
Собственно говоря, экономический рост уже и выдыхается. Замедляется даже обрабатывающая промышленность, главный сегмент роста в которой де-факто это ВПК. Ведь те 3%, с которых мы начали, которыми хвастается Силуанов, — они ведь исключительно за счет обрабатывающей промышленности, за счет военной продукции.
В этой ситуации экономической турбулентности очень, очень логично смотрится еще одна категория вторичных данных — статистика банкротств компаний. С января по май число таких ситуаций снижалось, а с июля опять пошло в рост: количество намерений кредиторов обратиться в суд с заявлениями о банкротстве компаний в январе–сентябре 2023 года составило 23519 шт., в 2,9 раз больше, чем в таком же периоде 2022 года.
Это еще не крупнейшие компании России, но это уже и не только малый бизнес, тут и средний бизнес тоже.
А наибольший уровень просроченных долгов — у компаний обрабатывающей промышленности: треть всей суммы по экономике. Проще сказать, обрабатывающая промышленность, если вычесть ВПК, находится в скверном финансовом состоянии.
Но и это еще не все. У нас начинает качаться опора российской экономики — нефтянка. А значит, проект бюджета, который только что стал законом, как бы это сказать, — становится все более сомнительным.
Мы видим, что доходы от продажи нефти уже падают. Начинает снижаться цена — тренд таков, что за последние две недели российский основной сорт Urals подешевел на 10%.
Идет разговор, чтобы закрыть для танкеров с российской нефтью датские проливы — выход из Балтийского моря, но это непонятно, как может получиться. И еще более серьезная угроза — охота, которую объявили США на нефтеналивной флот, обслуживающий поставки нефти из РФ, на те примерно 100 «теневых» танкеров, которые возят нефть по цене выше «потолка», 60 долларов за баррель.
Но в бюджет-то, напомню, заложена цена 70-75 долларов за баррель! Если цена опустится до санкционного «потолка» или еще ниже (либо ОПЕК+ вынудит Россию еще больше сократить добычу нефти для стабилизации мировых цен), то доходы бюджета полетят вниз. Рост экономики и доходов госбюджета станет уже совсем проблематичным.
В общем, всюду проблемы, где ни копни поглубже.
Бумажная прибыль, бумажные цены
Вот еще один пример, помогающий понять, что реально происходит в экономике России — ситуация в банковском секторе. Госчиновники хвастаются, что он работает прекрасно, и это, дескать, подтверждает тезис, что в российской экономике все прекрасно.
На чем же это хвастовство основано? На том факте, что банковский сектор, по прогнозам, получит в этом году рекордную в истории прибыль — 2,6 трлн рублей, а может, и больше. На чем же они так разбогатели во времена-то СВО, российские банки? А на падении курса рубля, вот на чем. На долларе по 90-98 руб. и дороже. Просто идет перерасчет валютных активов и пассивов в рубли по новому курсу. В итоге возникает бухгалтерская прибыль («бумажная», как это принято говорить). Это эффект падения курса рубля к доллару и евро за год (средний курс за 2022 г. был 73 рубля, а нынче колеблется — после укрепления под влиянием действий «валютных комиссаров», ввалившихся по указу Президента во все крупные компании-экспортеры — в районе 88 руб.) на 21%.
А рост собственно корпоративного кредитования замедляется и будет замедляться, потому что ставка ЦБ высока, и кредиты дорожают. А для населения — и требования к заемщикам ужесточаются Центробанком. Как заявил зампред ЦБ Алексей Заботкин: «происходит замедление темпов роста кредитования по сравнению с 2022–2023 годами».
А, кстати, что творится на важнейшем для банков рынке недвижимости? А там картина тревожная: «Объем нераспроданного жилья в России за год вырос почти на 20%. По данным „Дом.РФ“, на 1 июля 2023 года доля проданного жилья составила 30% — заметно меньше, чем в среднем за 2020–2021 годы».
Это — перегрев рынка жилья — видит и Банк России: «Ипотека действительно у нас растет ускоренными темпами. Если брать в годовом выражении, то на 1 сентября темп роста ипотеки около 30%. Ускорение темпов — за счет вовлечения в ипотеку более рискованных групп клиентов. Так, например, за два года выдача ипотечных кредитов людям с долговой нагрузкой более 80% доходов выросла почти вдвое. Мы видим, что выросли и объемы ипотеки с низким первоначальным взносом (до 20%), они большие — 63% сейчас. Это, конечно, нас беспокоит. Помимо того, что это приводит к сохранению разрыва цен на жилье на первичном и вторичном рынках — он до сих пор сохраняется на уровне около 40%, — это является проблемой завышения стоимости залогов по ипотечным кредитам на первичном рынке со всеми вытекающими последствиями».
А ведь с 1 июля должна, вроде, завершиться программа льготной ипотеки, что создает в стройкомплексе России нервность и порождает попытки как-то пролоббировать продление этой практики. Но для нынешнего бюджета принятие на себя расходов по покрытию разницы между льготными и рыночными ставками ипотеки — дело крайне нежелательное. Поэтому все больше прогнозов возможного спада и на рынке недвижимости.
Ну, и про розницу нужно сказать, куда ж без нее? Здесь любопытная история с письмом сети «Ашан» ее поставщикам продуктов питания. «Ашан» потребовал от них до Нового года не повышать цены. То есть идея какая? Я, компания «Ашан», не хочу попасть под наказание со стороны государства за то, что у меня растут розничные цены. И я требую, чтобы вы мне поставки вели по прежним оптовым ценам, чтобы я мог сохранять прежние цены розничные. А какая у вас будет при этом прибыль, обанкротитесь вы или не обанкротитесь, меня, «Ашан», это не интересует. Это такая отчасти лагерная модель этики в экономике: «Умри ты сегодня, а я завтра». То есть «Ашан» спасает себя, убивая поставщиков.
А у них — у поставщиков-то — почему цены растут? Потому что растут затраты. А затраты — потому что они вынуждены повышать оплату труда (смотрите выше!) и покупают компоненты импортные. Второй аспект, кстати, люди в России плохо понимают. Они мне пишу, смотрите, мы покупаем только российские товары. Мы ничего импортного не покупаем. Почему российские товары дорожают? Они не знают просто, какая доля импортных компонентов в их еде. А между тем, посмотрим, например, что сообщает нам Россельхознадзор: «С начала 2023 года Управлением Россельхознадзора по Калининградской области проконтролирован ввоз на территорию региона более 6 млн штук инкубационного яйца, произведенного предприятиями Германии. В сравнении с аналогичным периодом 2022 года объем поставок инкубационного яйца увеличился на 14%».
Яйцо, чтобы появились бройлеры и несушки, семя для молочных коров, чтобы было молоко («отечественным животноводам ежегодно требуется 10-11 млн доз семени. Из этого объема более 40% приходится на иностранную продукцию, при этом по мере роста эффективности работы с животными доля ввоза активно расширяется, и за последние три года закупки биоматериала за рубежом увеличились в 2,5 раза. С 2016 года импорт бычьего семени в денежном выражении вырос более чем в три раза, подтверждает ведущий аналитик консалтинговой группы «Текарт» Евгения Пармухина), даже семена свеклы — все ввозят из рубежа. Но импорт из-за девальвации рубля дорожает, это ложится на затраты, а заменить импорт для сельского хозяйства быстро просто невозможно.
Или вот люди возмущаются — почему растут цены на российские лекарственные препараты? Ну, что за безобразие, чай, не импортные? А ответ простой: «Пандемия коронавируса показала еще одну слабую сторону российской фармацевтики — почти полную зависимость отечественных производств от импортных субстанций. В России производится всего лишь 15% субстанций, остальное ввозится из-за рубежа».
***
Иными словами, когда ты спускаешься с верхнего уровня обзора, на котором тебе красиво рассказывают про рост ВВП на 3% за год, и начинаешь смотреть, что происходит в России, внутри экономики, внутри компаний, «на земле», то картина получается совсем не радостная. Скорее, тревожная для россиян.
