За последние шесть месяцев три страны Центральной Азии — Казахстан, Таджикистан и Узбекистан — пережили серьезные кризисы. Все три истории развивались по схожему сценарию: нарастание напряженности и протестов, вооруженный ответ силовиков, жесткое подавление и репрессии. Однако последствия для каждой страны далеко не идентичны.
Первый кризис разразился в Казахстане в январе 2022 года, когда протесты нефтяников переросли в насилие и распространились на крупнейший город страны, Алматы. Президент Касым-Жомарт Токаев воспользовался возможностью раз и навсегда избавиться от засилья старых элит, и к моменту, когда пыль улеглась, начались процессы конституционной реформы и удаления влиятельного бывшего президента страны Нурсултана Назарбаева из казахстанских коридоров власти.
После того, как Токаев вызвал войска возглавляемой Москвой Организации Договора о коллективной безопасности (ОДКБ) для подавления беспорядков, возникли опасения, что кризис сигнализирует об окончании многовекторной внешней политики страны, и что Казахстан теперь будет обязан Москве в в обмен на помощь, полученную от ОДКБ. Эти опасения, похоже, не оправдались.
В интервью российскому телевидению перед июньским Петербургским международным экономическим форумом Токаев ясно дал понять, что его страна никоим образом не считает себя «спасенной» Россией.
Теперь Казахстан угрожает лишить Россию права использовать судно центральноазиатской страны «Жибек жолы» («Шелковый путь»), которое русские якобы используют для вывоза украденного зерна из Украины.
Это было фоном — и в некотором роде примером — событий, которые произошли в начале этого месяца в Каракалпакстане, регионе, яростно защищающем свой статус «автономной республики» в составе Узбекистана. Причиной протестов были планы ограничить право региона на отделение. В результате столкновений протестующих с силами безопасности 18 человек погибли, еще десятки получили ранения.
Корни кризиса не имели никакого отношения к Каракалпакстану. Все началось с того, что менее чем через год после переизбрания на второй срок президент Шавкат Мирзиёев задумался о том, как остаться на третий срок (конституция ограничивает президентов двумя сроками). Юридические формальности никогда не беспокоили его предшественника Ислама Каримова, правившего Узбекистаном с 1991 года до своей смерти в 2016 году, но Мирзиёев искал вдохновения в России, где Путину удалось перевести часы, изменив конституцию.
Поскольку действующая конституция Узбекистана предоставляла Каракалпакстану целый ряд прав, включая право на отделение, если его народ проголосовал за это на референдуме, казалось, что с этого легко начать: с замены права на отделение какой-то расплывчатой формулировкой о том, как область управляется в соответствии с конституциями и законами как Узбекистана, так и Республики Каракалпакстан.
Предложения не остались незамеченными общественностью, и Даулетмурат Тажимуратов, блогер и активист в главном городе Каракалпакстана Нукусе, организовал 5 июля митинг протеста против предложенных поправок. 1 июля его арестовали, а затем отпустили, когда возле центрального рынка города начала собираться толпа. На следующий день толпы людей собрались возле здания парламента, чтобы послушать его выступление, и мероприятие превратилось в хаос. Местные СМИ сообщили, что силовики начали бросать дымовые шашки, которые протестующие тут же стали бросать обратно. Насилие продолжалось всю ночь на фоне информационного блэкаута: в регионе был отключен интернет, а государственные СМИ игнорировали происходящее. В итоге президент Мирзиёев прилетел в Нукус, чтобы заверить жителей в том, что статус района не изменится. Позже и он, и местные власти обвинили узбекских оппозиционеров в изгнании в том, что они спровоцировали кризис, а против Тажимуратова и сотен других были возбуждены уголовные дела.
Уже во время последних президентских выборов в октябре говорили, что либеральные реформы в Узбекистане резко замедлятся, если не остановятся совсем. Теперь эта тенденция обнажилась, и 2017–2019 годы считаются «золотым веком» свободы слова в Узбекистане.
Решения по судебным делам, возбужденным в отношении 516 человек, задержанных в Нукусе, дают некоторое представление о том, что будет дальше.
Вполне возможно, что Ташкент сделает вывод, что ничего хорошего из игры в демократию в Центральной Азии не выйдет, и что за любым общественным недовольством должно крыться иностранное вмешательство, которое необходимо пресекать.
В этом случае мы вполне можем увидеть медленный откат реформ, предпринятых нынешним режимом после смерти Каримова.
Третий кризис, поразивший Центральную Азию за последние месяцы, произошел в Горно-Бадахшанской области Таджикистана. Он был гораздо более затяжным и привлек намного меньше внимания, чем события в соседних странах. Как и Каракалпакстан в Узбекистане, Горный Бадахшан — огромный, но малонаселенный регион. Изолированный, бедный, этнически и лингвистически отличный от остальной части страны, он также имеет автономный статус.
Конфликт назревал давно, но цепочка событий, которая в итоге привела к недавней «антитеррористической операции», началась еще в начале 2021 года, когда заместителя прокурора из Душанбе обвинили в сексуальных домогательствах к местной девушке. Местные взяли дело в свои руки, а прокурора, судя по всему, избили и впоследствии отозвали в столицу. В ноябре 2021 года 29-летний мужчина, причастный к нападению на прокурора, был застрелен якобы за сопротивление аресту. Его похороны превратились в акцию протеста, что побудило власти заблокировать доступ в Интернет для всего региона на следующие несколько месяцев.
Власти решили использовать возможность удвоить усилия и разобраться с появившимися неформальными местными лидерами, в том числе с членами преступных группировок. Независимый Бадахшан уже давно с недоверием относится к присылаемым из Душанбе деятелям, что породило группу влиятельных людей, способных в любой момент быстро собрать для своей поддержки 200 вооруженных людей.
В мае вспыхнули новые протесты против блокпостов, которые спецслужбы установили по всему областному административному центру Хорогу. Затем организаторов протеста обвинили в угрозе общественной безопасности и попытках получить незаконное влияние. В последовавших за этим массовых репрессиях были убиты десятки человек, в том числе Махмадбокир Махмадбокиров, которого полиция назвала лидером организованной преступной группировки, добавив, что его смерть стала «результатом распрей между преступными группировками».
Хотя в том, что произошло в Бадахшане, Алматы и Каракалпакстане, были сходства, такие как безжалостные репрессии и блокировка информации (хотя Таджикистан побил рекорд в этом отношении, отключив от интернета весь регион на несколько месяцев), были и серьезные различия. Настаивая на том, что власти борются с организованными преступными группировками в Бадахшане, президент Эмомали Рахмон вывел проблему из политической плоскости и дал понять, что он является единственным авторитетом в своей стране. Чистка самых опасных криминальных авторитетов региона — тоже его задача, поскольку он готовится передаче власти сыну Рустаму.
Однако план Рахмона сделать всю грязную работу за своего сына, прежде чем он передаст власть, не лишен недостатков. Гнев нарастает в Бадахшане, где люди призывают к автономии, которую номинально гарантирует им конституция, а также требуют положить конец существующему полицейскому государству. Как только видные деятели сопротивления исчезают с поля зрения, их место занимают другие.
Все кризисы, разразившиеся в Центральной Азии в этом году, имеют одни и те же основные причины: слабые политические институты и правительства, которые игнорируют общественное недовольство до тех пор, пока оно не перерастает в кровопролитие на улицах.
Однако в модернизации Узбекистана и Казахстана сторонники подхода «твердой руки», несомненно, придут к выводу, что уступки протестующим лишь подталкивают их к выдвижению новых требований. Тем временем Таджикистан, в отличие от Казахстана и Узбекистана, даже не пытается представить себя модернизирующейся страной, находящейся в процессе становления демократии. Ее основным партнером является Китай, который в настоящее время строит новые правительственные здания в Душанбе и чье отношение к правам человека хорошо известно.
Таким образом, способность стран Центральной Азии к демократизации очень ограничена, и периоды относительной оттепели могут смениться регрессом. В этой ситуации лучшее, на что можно надеяться, — это то, что в ходе этого процесса предыдущие достижения не будут полностью уничтожены.
Материал был впервые опубликован на сайте Фонда Карнеги.
