Несколько дней назад я прочитал в одной уважаемой иностранной газете, что президент России, комментируя исполнение Минских соглашений Украиной, цитировал панк-песню про изнасилование и некрофилию. Простите мне мою забывчивость, но я уже даже не скажу, в какой именно. Тем более, что в тот день я прочитал с дюжину похожих статей — в самых разных изданиях.
Но что я помню точно это фразу «на это указали эксперты по России» (Russia experts).
На ней я вспомнил свое детство. Провинциальная Россия девяностых годов прошлого века. Депрессивные панельные дома, неработающие заводы, спивающиеся мужчины с этих заводов, мой сосед повесился на балконе, потому нечем было кормить семью, одни дети нюхают клей потому что у них нет денег на наркотики, другие воруют электрические провода, чтобы продать на металлолом, парень постарше вернулся в гробу из Чечни — с войны, для меня событием становятся чипсы и кока-кола, мы вынуждены работать в огороде, чтобы дома была еда, родителям не платят зарплаты полгода, они работают учителями.
И да, мои одноклассники слушают группу «Красная плесень», о которой пишут «эксперты по России» в уважаемой иностранной газете. И еще несколько других панк-групп. Впрочем, я даже не уверен, что это стоит называть панком. Они просто играют очень грязную музыку (нет, не такую как Курт Кобейн) и много матерятся — некоторые, правда, со смыслом. Детям в рабочих пригородах из девяностых такое нравилось.
Нет, не подумайте, я не говорю, что экспертом по России может быть только тот, кто все это прочувствовал. Хотя тот, кто прочувствовал, никогда бы не сказал, что Путин цитирует группу «Красная плесень», просто потому что слышал эту присказку задолго, а также потому что понимал бы, что сорокалетний Путин в девяностых, уже чиновник в Петербурге, никогда бы не стал такое слушать.
Бесспорно, можно быть экспертом по России сидя у уютного камина в штате Вермонт и распивая бокал вкусного калифорнийского зинфанделя. Безусловно. Я же могу, если захочу, стать экспертом по книгам Фрэнсиса Скотта Фицджеральда — и мне вовсе не надо для этого жить в Америке 1920-х годов, в эпоху джаза и сухого закона.
Но есть один нюанс. Крошечный такой нюанс.
Сейчас речь идет о вероятности большой войны на европейском континенте. И если верить моему инвестиционному портфелю и печальному положению многих моих российских акций — достаточно ощутимой вероятности.
Простите за азбучные истины, но в этой атмосфере каждое сказанное слово имеет вес. Каждый говорящий и комментирующий тоже несет некоторую ответственность. Это как в современной физике — где измерительный прибор влияет на процесс, который он измеряет.
Конечно, ошибка про панк-группу это мелочь, ерунда, пустяк. Из такой искры вроде бы не разгорается пожар войны.
Но это скорее символ, пример подхода в вопросу в целом.
Здесь мне стоит сделать оговорку. Многие российские пропагандисты кричат сейчас: где ваша хваленная свобода слова, западные СМИ? вы представляете российские власти опереточными злодеями, вы мажете всю историю черной и белой краской, представляя Россию (они ставят знак равенства с правительством, я — нет) исключительно в мрачных тонах.
Нет, к российским пропагандистам да и к их работодателям я симпатии не испытываю. Мое рассуждение иного рода.
Я вполне понимаю, что сейчас фокус внимания западных обществ к России и Украине велик как никогда. И западные медиа могут давать информацию для того, чтобы действительно не только отображать то, что происходит, но и давать ключи к пониманию этого. В России, изнутри, остается все меньше возможностей для этого. Если вы не слышали, последние несколько лет независимая журналистика в России последовательно уничтожается.
Но вместо этого мы зачастую видим распространение слухов, кампанейщину, нагнетание истерии на ровном месте и анализ на уровне средней школы (например, фразы вроде «считается, что многие в Восточной Украине считают себя русскими»).
Возможно, моя меланхолия не оправдана, и все это рассуждение не имеет особого смысла. Вполне вероятно, те, кто примет решение о том, начинать или нет войну, даже не прочитают эту уважаемую западную газету, о которой я говорил в начале.
Может быть. Но хочется верить, что войны не будет, а в России однажды сменится правительство, и подует снова ветер свободы. Через сколько лет, я не знаю пока. Было бы печально, чтобы к этому моменту мы пришли разочарованными в уважаемых западных газетах, которые писали о нашем детстве.
Оригинал текста опубликован в англоязычной версии The Moscow Times
