Государственные санкции за выброс углекислого газа промышленными предприятиями — так называемый углеродный, или карбоновый, налог — признаны мировым экономическим сообществом наиболее эффективным инструментом стимулирования сокращения выбросов. России тоже следует задуматься о введении такого сбора, это будет и экономически, и стратегически оправданно, следует из аналитического доклада национального научного центра содействия достижению углеродной нейтральности экономики «Ансельм» (VTimes ознакомились с текстом). Ученые РАН, Санкт-Петербургского горного университета, Российского химико-технологического университета имени Д. И. Менделеева и «Сколково» предложили подход к расчету ставки налога за выбросы СО2 в России.
Углеродный налог прямо назван одним из источников финансирования масштабного (около 750 млрд евро) плана финансовой помощи по выводу экономики Евросоюза из кризиса после пандемии, для поддержки процесса модернизации промышленных предприятий по нормам карбоноэффективности. Таким же инструментом пополнения бюджета он может стать и в России, уверены авторы доклада.
По оценке EY, совокупные платежи российских компаний уже на первом этапе введения трансграничного углеродного регулирования ЕС могут составить до $2 млрд в год. «Но зачем отдавать деньги в ЕС, не лучше ли их оставить в России?» — спрашивает один из авторов доклада, руководитель научного проекта в области повышения энергоэффективности и снижения выбросов в атмосферу «Ансельма» Максим Канищев.
Сейчас уже 46 государств внедрили углеродные санкции и/или системы торговли выбросами, сказано в докладе. Из стран G20 только Турция и Россия пока не имеют подобного регулирования.
Пока карбонового сбора нет, у промышленных предприятий нет и стимула для снижения выбросов СО2. Но если его ввести, то модернизация станет экономически выгодной, показала модель, использованная авторами доклада.
В процессе переработки каждых 10 млн т нефти в год сжигается мазута и газа на $250 млн, рассказал VTimes Канищев. Переход на более карбоноэффективные технологии сократит эти затраты минимум на $50 млн. Это одна составляющая экономической выгоды. Другая, продолжает он, — пропорциональное сокращение выбросов СО2, которое снизит выплаты по трансграничному сбору в ЕС для экспортеров или, если он будет введен, по карбоновому налогу в России.
Авторы не приводят конкретной ставки карбонового сбора, которую советовали бы установить в России. Посчитать ставку, которая была бы оптимальна, сложно, объясняет Канищев: «Как мы увидели, в разных странах разные подходы к установлению размера сбора».
Выход авторы доклада видят в системе, основанной на трех постулатах:
- обязательное выполнение карбоновых проектов, которые экономически окупаются;
- отмена платежей, если предприятие делает все возможное для повышения карбоноэффективности;
- штрафы за выбросы СО2 (выше целевого уровня), если предприятие без обоснованных причин уклоняется от модернизации для повышения карбоноэффективности.
По системе постулатов выплаты для каждого предприятия должны устанавливаться индивидуально, в зависимости от того, насколько оно может повысить свою карбоновую эффективность при разумных вложениях. Получится, что в любом случае предприятие должно будет потратить получившуюся сумму — или вложить в модернизацию, или выплатить как штраф в бюджет.
Россия могла бы стать первой страной в мире, которая возьмет на себя обещание сделать не что-то, а все, что сейчас возможно!– Максим Канищев
В Минфине пока осторожно комментируют подобные предложения. «Сейчас прорабатываются дополнительные меры, которые позволят стимулировать снижение выбросов парниковых газов, ускорить внедрение экологичных технологий производства, а также минимизировать последствия от введения трансграничного углеродного налога в Европейском союзе (окончательные параметры такого налога пока не определены)», — ответил VTimes представитель министерства. Вопрос «зеленой повестки» обсуждается в том числе и на уровне стран G20, рассказал он. Но «говорить о каких-либо финальных параметрах пока преждевременно».
Меры налоговой политики для перехода к низкоуглеродной экономике — не единственное возможное решение, подчеркивает представитель Минфина. В России активно используются неналоговые меры, например плата за негативное воздействие на окружающую среду, экологический сбор за утилизацию загрязняющих отходов производства и потребления.
Учитывая огромный потенциал декарбонизации России, приоритет в регуляторных механизмах должен однозначно отдаваться поддерживающим и рыночным механизмам, считает директор группы операционных рисков и устойчивого развития KPMG в России и СНГ Владимир Лукин. Введение внутренних налогов и квот, возможно, будет целесообразно, когда данный потенциал добровольной декарбонизации будет исчерпан, рассуждает он. Поспешные и необоснованные действия в области национального климатического регулирования, которые могут нанести экономике больший урон, чем внешний налог, — вот главный риск от трансграничного углеродного регулирования ЕС, по словам Лукина.
