Расхождение интересов власти и общества

Обычный арсенал социологических средств (методов) исследования общественного мнения предполагает использование не только отдельных зондажных или диагностических вопросов, фиксирующих актуальное состояние массового сознания («мгновенный снимок» общественных настроений), но и их регулярное повторение, позволяющее видеть динамику мнений общества в целом или колебания настроений, взглядов, оценок отдельных социальных групп.

В феврале 2021 года в регулярном ежемесячном опросе «Левада-центра» Признан в России «иностранным агентом». Мы указываем это по требованию властей. Организации и частные лица, признанные «иноагентами», оспаривают это решение в судебном порядке. Мы не согласны с этим решением и выражаем им поддержку.  было воспроизведено несколько наших стандартных вопросов, нацеленных на измерение общественных представлений об отношениях власти и населения, задававшихся в прежние годы. Доминантой массового консенсуса (в среднем 69%) следует считать отрицание самой возможности политической репрезентации интересов общества, то есть признание большей частью населения самого факта отказа властями предержащими учитывать интересы и взгляды общества.

Доля таких мнений с течением времени увеличивается, достигая к 2021 г. 75%. Иначе говоря, власть приобретает суверенный характер, ее легитимность не зависит от отношения к ней населения.

Социально-демографический профиль ответов респондентов, полученных в замере 2021 г., выглядит следующим образом:

Интернет для критики

Хотя изменения мнений в обществе в среднем малозначимы, в отдельных группах, различающихся по функциональной роли, за два года произошли заметные перераспределения оценок. Самые важные подвижки фиксируются в мнениях «руководителей» (снижение лояльных мнений/«интересы совпадают» — с 33% до 17%; рост негативных ответов — с 65% до 83%), у учащихся (снижение первых на 14 процентных пунктов, увеличение негативных ответов на 22 п.п.), специалистов (–9 п.п. лояльных к власти мнений, +9 п.п. — негативных).

Негативные мнения этих более образованных и компетентных групп распространяются на другие социальные слои и группы (на среднеобразованные и малообразованные контингенты), захватывая периферийные города (средние и малые), переходят от низкодоходных категорий населения к наиболее обеспеченным, которые всегда были более лояльны к власть имущим. Недовольство, которое концентрируется в самых активных возрастах (25–39 лет), захватывает смежные возрастные когорты — более молодых (18–24 года) и зрелых людей (40–54 года). Следует отметить также важную роль интернета и социальных сетей как канала распространения критических оценок руководства.

Каждое по отдельности изменение может рассматриваться как статистически не очень существенное, но общий вектор их смещения показывает рост отчуждения от власти и признаки ее делегитимации.

За последнее десятилетие усиливается массовая смиренная убежденность, что у власти и населения всегда были, есть и будут разные цели и интересы (сумма позиций № 2 и № 4 увеличилась с 39% до 47–49%). Доля более «нейтрального» варианта ответа (№ 4) сокращается, а растет — и очень заметно — представление, что власти паразитируют на обществе, эксплуатируют население, обманывая людей (удельный вес № 2 вырос с 18% до 34–38%). Практически не меняются доли ни «технократических» («нет обратной связи»), ни «мобилизационных» (единство в критических ситуациях) представлений (колебания укладываются в допустимые параметры статистической точности измерения).

Как выглядит разочарование

Структура массового сознания за 30 с лишним лет, прошедших с перестройки, начала реформ и политических изменений в стране, практически не изменилась: доминантой отношения к власти является ресентимент, хроническое разочарование, неудовлетворенность государственно патерналистских ожиданий, что власть будет выполнять свои обещания: обеспечивать не только приемлемый уровень общественного благосостояния, но и повышение качества жизни. Основа подобных идеологических установок, или упований на руководство страны, очень устойчива: это не только 70 лет доктринации социализмом (программа КПСС провозглашала построение коммунизма к 1980 году), но и обещания реформаторов ввести капитализм и добиться скорой жизни «как на Западе», в «нормальных странах», сменившиеся более скромными путинскими национальными проектами, регулярными заверениями начальства в готовности повысить жизненный уровень к 2020, 2024, 2034 и последующим годам. Следы советской идеологии («единство партии и народа», «общенародное государство», «наши органы власти — народные» и т. п.) сохраняются преимущественно в старших возрастах, у пенсионеров, в низкообразованных и периферийных группах населения, а также — среди учащихся, еще не освободившихся от доктринации школьного обществоведения и демагогии.

Иерархическое сознание подданных («руководство — это особая группа людей, элита, которая живет только своими интересами») предполагает привычное сознание дистанцированности и отчуждение населения от власти, и ее безальтернативность, несменяемость, отсутствие политической конкуренции и возможности представительства интересов общества, что, соответственно, оборачивается политической апатией обывателей, отказом от участия в общественной жизни, безответственностью.

Вместе с тем подавляемый ресентимент и неудовлетворенность действиями властей (при сохранении инерции идеологических взглядов на власть) может выражаться как столь же устойчивое представление о лживости и коррумпированности высшего руководства, в том числе — о намеренной фальсификации деклараций о получаемых доходах и демагогии заботы, прозрачности источников их благосостояния и богатства, уверенности в том, что никакой российский суд не будет обвинять их в мошенничестве (если только не возникнет конфликта интересов с кем-то еще более сильным, чем они сами).

Декларации против доходов

В среднем за последние 10 лет всего 4% опрошенных считают, что отчетность высшего руководства страны (министров, высокопоставленных чиновников) о полученных ими доходах соответствует требуемым законом критериям прозрачности и достоверности. Если не брать 2015 г. — пик крымской эйфории и национальной консолидации, то получается менее 3%, уверенных в адекватности декларируемой отчетности. Абсолютное большинство считает, что высшее руководство страны в этом плане искажает свои доходы, лжет, скрывает имеющуюся у них собственность, активы, переводит на родственников или подставных лиц. Люди уверены, что, занимая высшие позиции в государстве, позволяющие безнаказанно использовать незаконные возможности обогащения, элита государственного управления чувствует себя защищенной от обвинений в коррупции, мошенничестве и подлогах. В данном случае социология не может утверждать, верны ли или справедливы ли такие мнения, она говорит лишь о реальности таких социальных представлений и их распространенности среди населения.

Различия в ответах респондентов из разных социальных групп — минимальны, меньше допустимой статистической ошибки. Это говорит об абсолютном доминировании и устойчивости таких коллективных мнений в обществе. Единственное отличие, и то не слишком значительное, заключается в бóльшем недоверии к декларациям руководства страны у москвичей (на 5 п.п.). В период крымской имперской, националистической мобилизации недоверие к власти ослабляется (с 77–78% в 2010–2011 гг. до 65% в 2015 г.), но затем постепенно восстанавливается и в последнем замере заметно превышает средний уровень за все 10 лет измерений (72% и 80%).