Мне часто задавали этот вопрос в 2000-х годах, когда я руководил российской версией журнала Forbes. Я не был большим знатоком российской политики, но хорошо понимал — хотя бы по фильмам — психологию выходцев из советских спецслужб, к которым относится Владимир Путин и его ближайшее окружение. Поэтому я всегда отвечал, что у Путина нет плана, нет стратегии. Он действует ad hoc.
В советской политической системе, элементы которой унаследовала современная Россия, спецслужбы (КГБ), как и положено, занимались тактическими операциями. В жесткой конкуренции с западными коллегами они прекрасно отточили многие навыки: вербовка агентов и кража секретов, устранение неугодных за рубежом и подавление диссидентов внутри, предотвращение атак и быстрое реагирование на чрезвычайные ситуации. Это все не имело никакого отношения к стратегии — стратегическое планирование осуществлялось в СССР партийным руководством. Другое дело, что советская стратегия потерпела крах, но это уже отдельная тема.
В государстве с развитыми демократическими институтами единый центр планирования, конечно же, не нужен. Но в России — так получилось — нет ни демократических институтов, ни стратегического центра. А вышедшая из спецслужб элита продолжает делать то, что прекрасно умеет: проводить спецоперации.
Такая перспектива помогает объяснять многие происходящие в России события. Спецоперации ведь везде: во внутренней политике и во внешней, в большом бизнесе и в медиа. Присоединение Крыма в 2014 году не было частью плана по расширению «Великой России», как его пытались представить позже. Кремль среагировал на подвернувшуюся возможность и провел спецоперацию против ослабленного соседнего государства. Война на востоке Украины — такая же спецоперация, ее цель — обеспечить постоянное давление на киевские власти. Зачем? На всякий случай. Не ищите стратегии и тут.
Спецоперации проводились во время президентских выборов в США — я убежден, что это делалось не ради планов мирового господства, а чтобы получить какие-то тактические преимущества или даже — чтобы больно уколоть. Своеобразный шпионский юмор. И — при попытке переворота в Черногории в 2016 году. И в Сирии, и в Африке, и в Венесуэле.
Спецоперациями пронизана и внутренняя российская жизнь. Получить контроль над нефтяными компаниями. Выиграть Зимнюю Олимпиаду в Сочи. Провести пенсионную реформу. Арестовать слишком самостоятельного губернатора в Хабаровске, а затем — сбить поднявшуюся волну народного протеста. Ни одна спецслужба мира не могла бы похвастаться таким широким спектром применения своего арсенала.
Ну а прямо сейчас проходит спецоперация «Спасти Лукашенко». Телевидение демонстрирует нам переговоры Путина и президента Беларуси, против которого восстало население страны. Но где-то за кулисами обсуждается вербовка, подавление и предотвращение. У России до последнего времени не было никакой долгосрочной стратегии в отношении Беларуси, но теперь появилась тактика — как реакция на происходящие события. И, поверьте, эта тактика будет реализована цинично и строго по инструкциям.
Спецоперации в России и за пределами вообще довольно часто завершаются успехом. Организаторы и исполнители тайно, как советские разведчики, получают награды и воинские звания. Но изредка они наталкиваются на непреодолимые препятствия.
Какого рода? Например, — на банальную порядочность людей. Завербовать всех невозможно, и иногда кто-то, движимый чувством справедливости и долга, срывает ход безупречной операции.
Еще одна преграда — международное давление. Оно, конечно же, воспринимается российской элитой как ответная спецоперация противника, направленная против них лично. Но это уже особенности их картины мира.
Что-то подобное происходило в истории с российским оппозиционером Алексеем Навальным, чудом выжившим после недавнего отравления. Навальный почувствовал себя плохо и потерял сознание на борту самолета, летевшего из сибирского города Томск в Москву. Пилот — не участвовавший в спецоперации — поступил, как и положено порядочному человеку: посадил самолет в ближайшем аэропорту и вызвал бригаду скорой помощи.
Врачи — также не связанные со спецслужбами — вкололи Навальному препарат, который, как позже предположили в немецкой клинике Шарите, и спас политику жизнь. К моменту, когда Навального довезли из аэропорта до российской больницы, спецоперация, кажется, возобновилась, и если бы не давление глав Германии и Франции, его судьбу решали бы запуганные спецслужбами врачи и ходившие по больничным коридорам люди в штатском.
Как мы знаем, через пару суток Навального все-таки удалось эвакуировать в Европу, а на этой неделе он пришел в себя и начал дышать самостоятельно, без аппарата вентиляции легких.
Я очень надеюсь, что Алексей поправится. А весь этот инцидент воспринимаю как напоминание: насколько лучше выглядела бы жизнь в России, если бы спецоперациями занималась у нас не все эшелоны власти, а только адекватное размерам угрозы антитеррористическое подразделение в рамках сильно урезанной системы спецслужб.
